Нефть и газ обеспечивают до половины доходов бюджета — но только в двух богатых ресурсами регионах уровень жизни сильно выше среднего по стране
В восьми регионах РФ почти половина экономики — это добыча нефти и газа
У понятия «ресурсный регион» нет общепринятого определения — мы будем называть так регионы, в которых в 2019 году (в большинстве случаев для расчетов мы берем этот год как последний доковидный и докризисный) было добыто не меньше 5 млн тонн нефти и газа (в пересчете на нефтяной эквивалент). Их в России 17. Выделяются Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа: в 2019 году на ХМАО пришлось 41% всей российской нефти, на ЯНАО — 84% всего газа.
_1725021021.svg)
_1725021022.svg)
Среди ресурсных регионов можно выделить сугубо сырьевые — такие, где в 2010–2019 годах доля добывающей отрасли в валовом региональном продукте (ВРП) превышала 50%. Таких регионов четыре: три автономных округа — Ханты-Мансийский, Ямало-Ненецкий, Ненецкий — и Сахалинская область. Чуть меньше половины ВРП добывающий сектор занимает еще в четырех регионах — Коми, Якутии, Оренбургской и в Астраханской областях.
В ХМАО, ЯНАО и НАО доля добывающей промышленности составляет 70-75% ВРП и не сильно меняется с начала нулевых. В отличие от Сахалина, где в конце 2000-х началось активное освоение газовых месторождений на шельфе острова и доля нефтегаза выросла почти в четыре раза — с 17% в 2004 до 64% в 2019 году. В Охотском море добывают 4% российского газа — больше, чем в любом другом регионе, кроме ЯНАО.
В большинстве нефтегазовых регионов активная добыча идет еще с советских времен, однако в пяти из них активное развитие отрасли развернулось лишь в последние 10-20 лет. В Красноярском крае, Иркутской и Тюменской областях, на которые в 2019 году пришлась десятая часть всей добытой в России нефти, в 2000 году ее еще практически не добывали. Якутия за 20 лет нарастила добычу нефти с 0,5 до 14,2 млн тонн.
Во-первых, данные о ВРП доступны только по очень крупным классам, таким как добыча полезных ископаемых, обрабатывающие производства, оптовая и розничная торговля и так далее. Чем считать первичную переработку нефти, при которой от нее отделяются газ, вода и механические примеси — частью добывающего сектора или уже обрабатывающего?
Во-вторых, добыча полезных ископаемых не обязательно предполагает именно нефть или газ, например, в случае Якутии это еще и алмазы.
Наконец, структура нефтегазовых холдингов устроена таким образом, что основной вид деятельности многих входящих в них компаний связан не с добычей, а с торговлей, транспортом и разными сопутствующими услугами.
В результате, комментирует директор Института энергетики и финансов Марсель Салихов, в отраслевой структуре ВВП России на добывающую промышленность приходится всего 10% произведенной в России добавленной стоимости, хотя очевидно, что влияние нефтегазового сектора гораздо выше. Искажение той же природы действует и на региональном уровне.
Производство растет не везде, запасы не бесконечны. В целом по России уровень добычи углеводородов за последние 10 лет вырос не сильно. В старых добывающих регионах добыча падает или стагнирует, а, например, в Тюмени и Якутии — быстро растет. Ресурсные регионы обеспечивают всю страну: за последние 10 лет больше трети доходов федеральный бюджет получил от добычи и экспорта углеводородов. Но как при этом живут сами жители нефтегазовых территорий? Чтобы узнать, как добыча полезных ископаемых влияет на уровень жизни в регионе, мы сравнили уровень доходов и неравенства, структуру бюджетных расходов и демографию в ресурсных регионах и во всех остальных.
Информацию о бюджетных расходах взяли с сайта Федерального казначейства (при сравнении расходов делали поправку на значения индекса бюджетных расходов — с сайта Министерства финансов). Данные о налоговых поступлениях в разрезе по регионам и типам деятельности организаций есть на сайте ФНС. Значения всех остальных использованных показателей можно найти на Росстате.
Чтобы получить представление об уровне жизни в добывающих регионах, мы сравнили их по нескольким показателям с остальной Россией. Среди остальных регионов выделили еще две группы, представляющие крайние случаи — два столичных города-региона с одной стороны и дотационные регионы с другой. Дотационными считали регионы, бюджетные доходы которых в 2020 году более чем на 20% состояли из дотаций из федерального бюджета.
Только в шести добывающих регионах доходы значительно выше медианы по стране
В 2000 году среднедушевые доходы населения по добывающим регионам — с поправкой на местные цены — в среднем были на треть выше, чем в нересурсных (без учета Москвы и Санкт-Петербурга). Однако спустя двадцать лет разница сократилась до 5%. В нересурсных регионах в нулевые годы доходы росли быстрее, а в период 2010–2019 оставались примерно на том же уровне, в то время как в ресурсных — даже немного сократились.
В последние годы доходы ресурсных регионов находятся близко к медианному уровню по стране. Отчасти это может объясняться тем, что многие сотрудники добывающих предприятий работают вахтовым методом и приезжают из других регионов, поэтому их доходы не идут в учет в регионе добычи.
Исключение составляют только Татарстан и Якутия, где они значительно выше, а также сугубо сырьевые регионы (Сахалин, ХМАО, ЯНАО, НАО) — в них доходы выше среднего по стране за счет того, что большая часть населения занята в одной отрасли.
За последние 20 лет разрыв между ресурсными и нересурсными регионами сократился. В 2000 году среднедушевые доходы населения по добывающим регионам — с поправкой на местные цены — в среднем были на треть выше, чем в нересурсных (без учета Москвы и Санкт-Петербурга). Спустя двадцать лет разница сократилась до 5%. В нересурсных регионах в нулевые годы доходы росли быстрее, а в период 2010–2019 оставались примерно на том же уровне, в то время как в ресурсных — даже немного сократились.
Как объясняет Наталья Зубаревич в статье «Мифы и реалии пространственного неравенства», у сокращения этого разрыва есть две основных причины. Во-первых, государство несколько раз поднимало зарплаты работников бюджетных организаций, которые составляют большинство занятых в слаборазвитых регионах. Во-вторых, «политика бизнеса по снижению издержек, раньше других начатая крупными сырьевыми компаниями, привела к сокращению занятости и более медленному росту уже достаточно высокой заработной платы в ресурсодобывающих отраслях».
В нефтегазовых регионах более высокое неравенство
Высокий средний доход — важный показатель, но нужно помнить, что сам по себе он еще не достаточно говорит об уровне жизни. Как минимум потому, что где высокие доходы, там обычно и высокое неравенство. Так, в Якутии индекс Джини, показывающий неравномерность распределения доходов, — на уровне Санкт-Петербурга (при этом доходы в Якутии гораздо ниже). В Ненецком и Ямало-Ненецком автономных округах индекс Джини выше, чем в Москве. В некоторых ресурсных субъектах (Красноярский край, Тюменская область, Башкортостан) доходы примерно на уровне среднего региона — а неравенство выше.
Правда, с учетом неравенства, как и с учетом доходов, все очень сложно. Оценку искажает и нехватка данных о самых богатых (например, Росстат не учитывает доходы от акций, торгующихся на западных биржах) и неформальная занятость, скрытая от статистического наблюдения. По оценке доцента кафедры теории и социально-экономической статистики РЭУ им. Плеханова Ольги Лебединской, Росстат «не видит» около 30% всего фонда оплаты труда.
Но если про самых богатых официальные данные сообщают нам мало, то про самых бедных мы все же что-то знаем. По данным выборочного обследования Росстата, в 2022 году в Якутии, Красноярском крае и Коми доля населения с доходом ниже прожиточного минимума составляла 15-16%. Это примерно на треть выше медианы.
Ресурсные регионы тратят больше, но в основном на ЖКХ
Еще одно измерение качества жизни в регионе — это бюджетные траты на душу населения. В 2019 году больше всего бюджетных денег в пересчете на душу населения потратила Сахалинская область — немного меньше Москвы (на 16%) и больше Петербурга (на 24%).
Однако это не значит, что на Сахалине очень высокая обеспеченность социальными услугами. Почти пятая часть всех бюджетных расходов в Сахалинской области приходится на ЖКХ и благоустройство. Здесь снова играет роль небольшое население региона, а также большое число населенных пунктов, в которых живет по несколько десятков человек. Это повышает затраты на содержание инфраструктуры: чем больше население и чем компактнее проживание, тем дешевле обходится содержание инфраструктуры в пересчете на душу.
Похожая картина в ЯНАО и НАО, которые вошли в пятерку лидеров по тратам: как поясняет экономист Наталья Зубаревич, высокая доля коммунальной статьи в бюджетных расходах этих регионов связана с тем, что государство должно поддерживать жилищно-коммунальные организации, иначе их услуги были бы запредельно дорогими.
В результате на ЖКХ в ЯНАО и НАО тратится столько же или больше, чем на здравоохранение или на социальную политику. В нересурсных регионах на ЖКХ обычно тратят значительно меньше: так, в Санкт-Петербурге на эту статью идет 9% бюджета, в Свердловской области — 5%. Зато Москва по доле затрат на ЖКХ и благоустройство (17-18%) выглядит как северный нефтедобывающий регион.
За исключением перечисленных регионов, только в Тюменской области, Татарстане и Иркутской области душевые расходы бюджета сильно выше, чем в среднем по нересурсным регионам. В остальных — все примерно на том же уровне.
Нефть и газ не мешают оттоку населения
Динамика численности населения обычно говорит о привлекательности региона для жизни. Стабильные доходы и уверенность в завтрашнем дне положительно влияют на рождаемость. Кроме того, комфортные условия привлекают мигрантов из других регионов.
В целом большинство нефтегазовых регионов движется в общероссийском демографическом тренде — их население сокращается. В среднем темп депопуляции в ресурсных регионах немного ниже, чем в нересурсных, однако некоторые пустеют особенно быстро.
В первую очередь это республика Коми, население которой с 2004 по 2022 год сократилось на 20% — против 8% в среднем по нересурсными регионам и 2% по ресурсным. Опережающим темпом снижается численность населения Оренбургской области и Сахалина (-13% в обоих случаях).
Почти не сокращается население Башкортостана и Астраханской области. Только в пяти добывающих регионах численность населения растет — это Томская область (по сравнению с 2004 годом численность населения в 2022 году выросла на 2% ), Татарстан (+5%), Якутия (+6%) и особенно ХМАО (+18%) и Тюменская область (без АО; +22%). В двух последних регионах темп прироста примерно как в Санкт-Петербурге и Москве.
Одно из объяснений депопуляции некоторых нефтегазовых регионах состоит в том, что в СССР производства часто были организованы по географическому принципу (рядом с крупными месторождениями) — и после распада структуры экономики люди стали уезжать из «мертвеющих» мест. Как отмечают авторы книги The Siberian Curse, постсоветская Россия характеризуется миграцией с севера на юг и с востока на запад.
Еще один демографический признак, по которому можно косвенно судить о качестве жизни в регионе — ее ожидаемая продолжительность, то есть число лет, которое в среднем предстоит прожить человеку при условии, что факторы смертности останутся такими же, как в год его рождения.
В большинстве ресурсных регионов ожидаемая продолжительность жизни (ОПЖ) — на уровне среднего российского региона. В негативном смысле выделяются только Иркутская область и Коми, где ОПЖ и мужчин и женщин на 1-2 года ниже медианы. В богатых добывающих регионах — ХМАО, ЯНАО, Тюменской области и Татарстане, — а также в Башкортостане ожидаемая продолжительность жизни, особенно мужская, даже выше медианных значений. Правда, до столичных значений им пока все равно далеко: к ним приближаются только ХМАО и Татарстан и только по женской ОПЖ.
Кроме того, в части ресурсных регионов высокая смертность от причин, которые принято связывать с отчаянием (подробнее об этом читайте в нашем недавнем тексте), — к ним относятся алкоголизм, наркотики и суициды.
Так, в Удмуртии и Иркутской области смертность, связанная с алкоголем, выше медианы по стране на 87% и 77% соответственно. Выделяются также Коми (63%), Оренбургская область (54%), Пермский край (38%) и Якутия (32%). В Красноярском крае и Томской области высокая смертность от наркотиков — в 6 и в 4,5 раза выше, чем в среднем регионе; много таких смертей регистрируют также в Пермском крае (в 3,4 раза больше медианы) и Тюменской области (в 2,6 раза больше). Ненецкий автономный округ один из антилидеров по суицидам: судя по данным Росстата, жители региона заканчивают жизнь самоубийством в 4 раза чаще, чем в среднем регионе; много таких смертей в Удмуртии (в 2,2 раза больше медианы), Пермском крае (тоже в 2,2 раза), Коми (2,1 раза), Оренбургской области (1,8 раза) и Якутии (1,5 раза).
Самые благоприятные для жизни — Тюменская область и Татарстан
Так хорошо ли жить в регионе, богатом нефтью или газом? На этот вопрос не получается дать однозначный ответ. Наш анализ показывает, что обеспеченность ресурсами не означает автоматически высоких доходов населения; не гарантирует богатства и отсутствия социальных проблем; не обязательно делает регион привлекательным для жизни.
Однако ресурсные регионы очень разные — и у них довольно мало общего в том, что касается уровня жизни. Даже сугубо сырьевые регионы — Ханты-Мансийский, Ямало-Ненецкий, Ненецкий автономные округа и Сахалин — могут сильно отличаться друг от друга. Они близки по структуре экономики и сильно опережают большинство других субъектов по уровню доходов (как, впрочем, и по уровню неравенства), но при этом население ХМАО быстро растет, а Сахалина — сокращается; ожидаемая продолжительность жизни в ХМАО и ЯНАО сильно выше медианы по стране, в НАО и на Сахалине — в районе среднего региона. Остальные ресурсные регионы сильно отличаются друг от друга по множеству параметров, не связанных с добычей, — не удивительно, что и по уровню жизни разброс среди них шире.
Некоторые регионы извлекают выгоду из своих ресурсных богатств, но это не всегда работает так. Самыми благоприятными для жизни выглядят Татарстан и Тюменская область: ожидаемая продолжительность жизни там сильно выше среднего, смертность «от отчаяния» низкая, население прибывает, доходы сравнительно высокие, а неравенство не сильно выше среднего. Хуже всего выглядит Коми: средний доход в республике на уровне Тюменской области, при этом она быстро теряет население, ОПЖ ниже среднего, смертность от алкоголя — одна из самых высоких в стране.
Большая часть налогов добывающих предприятий уходит в федеральный бюджет
Ключевой фактор в экономике российских регионов — это система перераспределения доходов от добычи углеводородов. Основной налог, который платят нефтегазовые компании — это налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ). Он был введен в 2002 году, в ходе реформы налогового законодательства: тогда 60% этого налога шло в региональный бюджет, 40% — в федеральный.
Уже на следующий год долю регионов сократили до 20%. В 2004 году федеральный центр забрал себе весь НДПИ на природный газ и оставил регионам 14,4% НДПИ на другие полезные ископаемые. Министр финансов Алексей Кудрин объяснял это тем, что добывающие регионы уже прошли фазу слабого развития, на которой государство было вынуждено оставлять в их бюджетах значительную природной ренты, а федеральному бюджету нужны деньги на прорывные направления и фундаментальные научные исследования. В 2005 году регионами оставили 5% НДПИ на нефть. В 2009 году в федеральный бюджет забрали и их.
Региону же остаются большая часть налога на прибыль (17-18% из 20%), налог на имущество компаний, транспортный налог, НДФЛ и другие, менее значительные платежи. Для сравнения: в 2019 году НДПИ, оплаченный добывающими компаниями из ресурсных регионов, был в среднем в 12 раз больше, чем все их налоговые отчисления в региональные бюджеты.
Более того, региональные налоги на нефтегазовую прибыль не обязательно попадают в бюджет того субъекта, на территории которого ведется добыча: добывающая компания может быть зарегистрирована в другом регионе и в таком случае платить налоги по месту регистрации. Так, крупнейшие российские налогоплательщики — «Газпром» и «Роснефть» — платят свои налоги соответственно в основном в бюджеты Санкт-Петербурга и Москвы.
Это не значит, что все их отчисления попадают в столицы, поясняет директор Института энергетики и финансов Марсель Салихов. У крупных компаний сложная структура, принадлежащие им юрлица обычно зарегистрированы по месту добычи — и там же платят налог на прибыль. Но часть прибыли они передают в головную компанию, так что в итоге значительная доля региональных налогов попадает туда, где находится центральный офис.
Например, по данным ФНС за 2019 год, в бюджеты Москвы и Ленинградской области поступило больше налогов на прибыль от добычи, чем в бюджеты Коми, Томской, Астраханской и Сахалинской областей. По сумме НДФЛ с зарплат сотрудников нефтегазовых компаний Москва уступила только ХМАО и ЯНАО.
Смена прописки нефтегазовой компании может привести к образованию огромной дыры в бюджете региона. Так было, например, в Омской области: в 2005 году компания «Сибнефть» — после покупки «Газпромом» и переименования в «Газпром нефть» — перерегистрировалась в Санкт-Петербурге. В результате из бюджета региона выпали около 14 млрд рублей — для сравнения, годом ранее все доходы бюджета Омской области составили 33,4 млрд.
Из-за этой специфики перераспределения нефтегазовых доходов местные бюджеты могут оказываться без собственных средств для развития социальной, транспортной и производственной инфраструктуры. Это, в свою очередь, ведет к оттоку людей в столичные регионы, где аккумулируются не только финансы, но и трудовой и инновационный потенциал, а региональное неравенство усиливается.
Для более справедливого распределение доходов от прибыли больших холдингов в 2012 году был запущен институт консолидированных групп налогоплательщиков: их участники получали возможность более выгодным для себя образом формировать налоговую базу, а доходы от их прибыли распределялись между регионами пропорционально численности работающих в них сотрудников компаний. Однако, по оценке Минфина, это решение себя не оправдало — эффектом особого налогового режима стало снижение поступлений в региональные бюджеты. В итоге было принято решение о ликвидации института КГН начиная с 2023 года. Чтобы регионы могли адаптироваться к изменениям, в первые три года после отмены доходы бывших участников консолидированных групп продолжат распределяться между регионами согласно установленным пропорциям.
В результате регионы, богатые природными ресурсами и обеспечивающие федеральный бюджет существенной частью доходов, нередко оказываются в отстающем положении. Все это не значит, что правильным было бы просто оставить все доходы от ресурсов добывающим регионам: перераспределение необходимо для поддержки отстающих субъектов федерации. Другой вопрос — как сделать эту систему справедливой и на что тратить деньги от продажи ресурсов.
Медленное развитие богатых ресурсами территорий — не исключительно российская проблема. Экономисты активно изучают ее с конца 90-х — начала 00-х, когда обратили внимание на парадокс: в 1960–1990-х годах страны богатые ресурсами развивались медленнее тех, которые не обладали таким богатством. Этот феномен получил название «ресурсное проклятие». Но с существованием «проклятия» согласны далеко не все. В любом случае, российские сырьевые регионы очень разные и на их положение влиет слишком много факторов, чтобы можно было объяснить ситуацию в каждом из них «ресурсным проклятием».
Сильнее всего на развитие территорий в России влияют география и налоговая система, считают опрошенные нами эксперты.
Автор: Сергей Бондарьков
Инфографика: Татьяна Цвирова, Екатерина Буркова